Бай Цзы Фэн не ждёт кролика, но тот сам прыгает в его сеть

Дни сменялись днями, а Бай Цзы Фэн, которого теперь все называли «Лянь Хуа», без устали продолжал обучаться искусству танца, дабы не ждать у пня кролика[1]. Услыхав как-то от хозяйки Южного Сада о грубости и резкости своих движений, он удвоил все усилия, с недавних пор занимаясь и по ночам – благо, духам не требуется каждодневный сон. Бай Цзы Фэн был упорен в своих начинаниях, хоть работа в публичном доме и не вызывала у него радости.

Для него – само нахождение в Нань Юане было постыдно, и, не протяни Ян Лэ ему руку помощи на рынке, – Бай Цзы Фэн не преминул бы давно сбежать, но он был человеком слова, и ему вовсе не хотелось ходить у кого-то в должниках, тем более – у одного из демонов.

– Как скоро ты собираешься покинуть Лан Гэ? – спросила демоница, в их первую встречу.

– Не знаю, Госпожа, – Бай Цзы Фэн немного смутился. – Видите ли, я и сам не могу ответить на сей вопрос. Быть может, я здесь на год, а возможно – и на все сто лет. Это известно лишь жрице золотого дракона, отвечающей за судьбы живого и мёртвого.

– Тогда в твоих же интересах работать усерднее, чтобы поскорее выплатить мне долг, иначе сами Боги не спасут тебя от гибели. Я отдала Чэнь Хао две сотни серебряных и спрошу с тебя ещё столько же – за оказанное доверие.

Услышав о сумме в четыреста серебряных, Бай Цзы Фэн на мгновение подумал, что ему показалось – ну не может чья-то жадность быть столь дерзкой и вызывающей. Заметив раздражение, ясно видневшееся у него на лице, Ян Лэ расхохоталась.

– Я могла бы попросить куда больше, – заметила она. – Тебе следовало бы поблагодарить меня за оказанную милость, ибо если Чэнь Хао всё же решил бы отправить тебя в тюрьму, ни через год, ни через сто лет, ты бы не покинул Лан Гэ, – ни один дух не сможет сбежать из Да Аня, усеянного призрачными ловушками и талисманами для охоты на духов. Мимо него даже муха не в состоянии пролететь незаметно, а осуждённых не выпускают даже на Да Бань Цзе, так что твоей участью было бы гнить там до скончания веков.

Бай Цзы Фэн не стал уточнять у владелицы Южного Сада о том, что такое Да Бань Цзе: ему и без пояснений стало ясно, что раз Ян Лэ столь ехидно на него посмотрела, упомянув «праздник переодеваний», то хорошего в нём явно мало.

Стребовав у демоницы большое зеркало, в котором он мог бы видеть своё отражение с головы до пят, Бай Цзы Фэн терпеливо оттачивал каждое движение, которым предстояло слиться в единый, полный чувств и изящества танец. Он не был поклонником высокого искусства, и, даже будучи Главой Бай Лао Ху, – не посещал заведений, в которых на холодное подавали вино, а на горячее – красавиц, так что каждый день для него превратился в самую настоящую пытку. Пытаясь аккуратнее выставить ногу или взмахнуть рукой, он мог преспокойно завалиться на бок в позорной позе.

– Госпожа, – щебетали куртизанки, хлопая когтистыми ладошками, когда он упражнялся вместе с остальными, – Госпожа, Лянь Хэ снова опростоволосился!

Почти оглушённый их звонким смехом, Бай Цзы Фэн падал на циновки, в очередной раз потеряв равновесие и преисполнившись стыда от скудности собственных навыков.

Он был излишне строг по отношению к себе: желая, как можно скорее выучить новые движения, Бай Цзы Фэн за месяц пытался освоить то, что куртизанки практиковали годами. Пусть ему недоставало мягкости, он, всё же, был достаточно грациозен, и чистота его облика незамедлительно завораживала и притягивала к себе взгляд, скрывая несовершенства танца.

Бай Цзы Фэн невесомо скользил по полу так, словно он превратился в водную гладь. При каждом повороте тонкого стана, его рукава трепетали, точно крылышки стрекозы, а волосы отливали на свету серебром снега, усыпавшего заледеневшие ивовые лозы.

В одно из своих ночных занятий Бай Цзы Фэн почувствовал на себе чей-то взгляд. Обернувшись, он встретился глазами с демоном, удобно устроившемся в одной из развилок дерева, раскинувшего свои ветви прямо у окна, перед которым он уже битый час кружился волчком.

Бай Цзы Фэн никогда ранее не встречал демона, который бы выглядел точь-в-точь как обычный человек: мало того, что одеяния незнакомца соответствовали моде среднего мира, так ещё и тело его не отличалось уродством. Ничто не выдавало в нём принадлежность к Лан Гэ, кроме прозрачных алых глаз, похожих на зёрна спелого граната.

Углядев постороннего, неизвестно сколько времени наблюдавшего за ним тайком, Бай Цзы Фэн смутился и разозлился.

– Эй! – крикнул он незнакомцу, лениво потягивающему вино прямо из кувшина. – Подсматривать за людьми без их на то согласия – верх неприличия, даже для демона. Или, – он скривился совсем на манер Ян Лэ, – Вы хотите урвать бесплатных зрелищ, Господин?

– Полагаешь, твои навыки стоят того, чтобы за них платить? – спросил демон, не отрывая губ от кувшина, из-за чего Бай Цзы Фэн не совсем разобрал его ответ. – Я говорю о том, что ты танцуешь весьма посредственно, – пояснил демон, видя недоумение на лице духа. – Я за такое представление не отдал бы и ломанного медяка, – он с сожалением выбросил пустую флягу, облизнув губы.

Бай Цзы Фэну, который вот уже несколько месяцев занимался без отдыху, подобное замечание показалось неуместным и даже более того – возмутительным.

– Легко говорить, – сказал он холодно, не отводя от мужчины ясных серых глаз. – Если Вы действительно столь хорошо разбираетесь в танцах, что решили дать оценку моему, – спускайтесь и покажите, как надо, дабы у меня перед глазами всегда был пример и образец.

Демон усмехнулся. Спрыгнув с дерева, он покачал головой, мотнув длинным хвостом из мелких кос, в которые были вплетены золотистые бусины, и Бай Цзы Фэн услышал тихий звон металла.

– Лень, – бросил он, отворачиваясь от духа. – Да и нет у меня столько времени, чтобы тратить его на бездарного неумёху. Такому как ты до конца дней предстоит глодать чистые кости[2], нечего даже заглядываться на стол, до которого ты так никогда и не допрыгнешь.

[1] В китайском языке есть идиома «守株待兔» – «в ожидании кролика», значение которой заключается в том, что нужно полагаться не на удачу, а на упорный труд.

[2] Кости, на которых не осталось и кусочка мяса.