Трава Муркока и фиолетоволистная мята

Найти на необитаемом острове чай было бы небывалым везением. Будучи отпрыском королевской семьи, в детстве я ежедневно участвовал в длительных чаепитиях, сопровождавшихся несколькими сменами закусок: сперва солёные - колбасы, сыры, хлеб со сливочным маслом, потом сладкие - пирожные, рассыпчатое печенье, фрукты и лукошки с ягодами, за несколько часов чай заваривали и разливали три-четыре раза. Я помню, как мне нравились эти традиционные трапезы, та наивная торжественность, с которой слуги выносили чайники с длинными, почти метровыми прямыми носиками и чашки с изящной гравировкой. Особенно красива была Арфа в накрахмаленной рубашке с передничком, которая обслуживала исключительно меня, она научилась идеально держать в двух пальцах эти красивые чашки и ставить их на блюдца без единого звука.

Отец обыкновенно сидел во главе стола и пересказывал последние новости, которые стекались к нему со всех концов двух королевств через широкую сеть корреспондентов. Сам он, удалённый от всех политических процессов из-за своего романтического демарша, никакого влияния на ситуацию оказывать не мог, но быть в курсе – это была его прямая обязанность как члена королевской семьи, и он никогда ею не пренебрегал. Даже сейчас, отказавшись от своей фамилии, я всё равно сохраняю внутри себя уважение к его ответственности и, вероятно, исподволь пытаюсь быть похожим на него хотя бы в плане осведомлённости. Если бы этот человек не погиб так рано, он многому мог бы меня научить, я совершенно в этом уверен.

Присылали письма голубями, специально обученными для доставки почты: интересно то, что эти умные птицы могли легко найти адресата, если им давали понюхать какую-то вещь с запахом человека, существовали даже запаховые базы данных, откуда в случае необходимости доставали, скажем, платок, некогда принадлежавший корреспонденту. Однажды мне довелось видеть такой банк: это были огромные, во всю стену, шкафы с квадратными ячейками, в которых хранились небольшие предметы, становившиеся чем-то вроде запаховой визитной карточки.

Арфе, наверное, не нужно было знать об этом, но раз почтовый голубь нашёл меня на острове Жым, значит, у его анонимного заказчика была на руках какая-то моя вещь. Достать её, конечно, было несложно, нужно было лишь посетить наше поместье и покопаться в моей комнате, полной запахов, но событие сие означало, что кто-то действительно совершил весьма долгое путешествие, так как наше поместье находилось в отдалении от цивилизации, а это, в свою очередь, означало, что интерес к моей судьбе у анонимного доброжелателя был более чем серьёзным.

Прости мне, мой любимый читатель, что я так скачу с темы на тему, память пожилого человека – странная штука, она не прямолинейна, а совершенно хаотична. Если бы я мог рассказать тебе всю свою жизнь в подробностях, я бы сделал это более изящно, но, во-первых, ты и сам устал бы читать сей бесконечный текст, а во-вторых, мы тут пишем летопись основания и развития островного королевства Жым, которое однажды сменит название, а не мою биографию.

Возвращаясь к теме главы, позволь сказать тебе, мой любимый читатель, что я сразу же засомневался в словах Петры о том, что на острове есть чай.

Я прекрасно знал, и мой ботанический атлас был со мной согласен, что это вечнозелёное растение не обитает в северных широтах, его доставляют по длинному торговому тракту из южных королевств, и платят за него приличные деньги серебром. Но девушка-кошка была уверена в том, что говорит, да и состояние её было столь жалким, если было хоть что-то, что могло поднять ей настроение, я был не против выйти на небольшую прогулку по разворошенной долине у Холмового озера.

Конечно, наша первая прогулка втроём заслуживает отдельного описания.

Я прихватил с собой ботанический атлас и небольшой мешок для сбора трав. Арфа, поддерживая Петру, медленно плелась за мной, постоянно останавливаясь и давая девушке-кошке возможность перевести дух. Она, кажется, не думала ни о чём важном, лишь изредка глубоко вдыхала аромат мокрой земли и соков повреждённых растений. Наша пациентка уткнулась взглядом в пол и ни разу не подняла головы, возможно, у неё просто не было сил, но может статься, что она боялась нас и всё ещё не была уверена, как ей следует себя вести.

Я же, шагая по мокрой траве, не мог перестать думать вот о чём: Петра сказала, что любит пить чай, но чай – дорогой ресурс, доступный разве что дворянам северных королевств. Самого понятия чаепития у простого люда не существует, они, конечно, пьют разные горячие напитки, но в обед, или, скажем, на ужин, в качестве финального аккорда нехитрой трапезы. Это означает, что раньше девушка-кошка жила в богатом доме или была как-то связана с сильными мира сего. Конечно, мне всё это было очень любопытно, но и нервничать я не мог перестать. Однажды мы узнаем историю жизни Петры, но до тех пор мне надлежало держать язык за зубами и пытаться не разбередить старые раны нашей новой сожительницы.

Мы обогнули озеро с севера, там, на склоне огромного холма Петра обнаружила травы, напомнившие ей чай.  

Как я и думал, это было совсем другое растение – трава Муркока, ботанический атлас предоставил мне всю необходимую информацию о ней за считанные минуты. Выяснилось, что эту траву действительно можно заваривать: должен был получиться терпкий и горьковатый пряный напиток, который горячим употребляют северяне, особенно в зимний период, ибо он отлично прогревает и обладает какими-то лекарственными свойствами.

Петра плюхнулась на траву и вытянула руку.

- Чай. – Мечтательно произнесла она. Я не стал с ней спорить.

- Тут ещё мята! – Крикнула издалека Арфа, указывая на несколько размазанных по холму кустиков фиолетового цвета.

Я сверился с ботаническим атласом и убедился, что это была чрезвычайно редкая фиолетоволистная мята, которую практически под корень уничтожили на большой земле, но которая ещё встречалась в труднодоступных местах королевских фронтиров типа острова Жым.

В моей голове зародилось несколько грандиозных идей. Одна была рассчитана на обеспечение внутренних потребностей, вторая же касалась организации торговли редким видом мяты с северным или южным берегом реки. Конечно, мне, да и Петре тоже, если она решит остаться с нами, ход на большую землю был заказан, но вот Арфа могла бы вести торговые дела с близлежащими поселениями. Проблема лишь в том, что никто из нас не был экспертом в аграрном деле.

Пока Арфа под тихое, но радостное мурлыканье Петры собирала листья мяты и травы Муркока, я углубился в чтение атласа, потому что меня крайне интересовал способ разведения этих трав. Согласно справочнику, мяту можно было пересадить, если выкопать её вместе с корнями и поместить в горшок, засыпав в него до десяти сантиметров земли. Надо было как следует продумать эту невероятно ответственную операцию, ибо никаких горшков у нас пока не было, но я решил, что можно вырезать ёмкость прямо в стволе дерева, благо, упавших деревьев вокруг нас теперь было больше, чем нужно. Если рассада переживёт зиму, по весне можно было бы подумать и о том, чтобы высадить её в землю в садике, который я и так планировал разбить перед крыльцом.

С травой Муркока дело обстояло чуть сложнее. Она обладала очевидной сезонностью, предполагается, что высаживать её нужно ранней весной, сразу после того, как сойдёт снег, до тех пор можно в домашних условиях (если обеспечить достаточно высокую температуру и влажность) проращивать её из семян до состояния жидковатых бледных побегов.

Я внимательно осмотрел траву, и пришёл к выводу, что семена должны находиться в небольших коробочках на кончиках листьев, где до этого, согласно информации из ботанического атласа, цвели микроскопические суховатые цветы. Учитывая, что на дворе у нас был почти конец лета, получалось, что травам как раз самое время было созреть, так что семена уже ожидали алчного до посадок фермера.

Срывать траву Муркока в большем количестве, чем нужно было для заваривания «чая» и выкапывать мяту я пока не стал, нам нужно было подготовиться к этой операции со всей ответственностью и пониманием того, что неудача в этом деле грозила фатальной потерей ресурсов и потенциального дохода.

Набив мешочек пряными и очень сильно пахнущими листьями, мы отправились в обратный путь.

На этот раз я поддерживал Петру, девушка-кошка еле перебирала ногами, но не жаловалась и старалась всеми силами показать, что готова на эти муки ради вкусного горячего напитка. Не могу сказать, что понимал тогда, что творилось у неё в голове, и даже пытаться представить это было бессмысленным делом. Долго живя в диких лесах в одиночестве, она однажды встретила опасных людей, которые сломали ей руку (не будем говорить, по какой причине), потом оказалась в оке Бури и в попытке выжить сама прибежала к этим опасным людям, получила чудовищные повреждения, потеряла сознание, а очнулась в кровати у незнакомцев. Она была совершенно дезориентирована, напугана, сломлена, и почему-то только мысль о чае смогла хоть немного привести её в чувство.

Думаю, и мы, и она решили присмотреться друг к другу, потому что никто из нас больше ничего сделать прямо сейчас попросту не мог.

Боковым зрением я видел, как она искоса посматривает то на меня, то на Арфу, в ней не было той враждебности, но то, что она очень нервничала, было очевидно даже мне, несмотря на мою врождённую глухоту к чувствам других людей. И всё же, когда она опиралась на мою руку всем своим весом, я вдруг ощущал какой-то прилив сил и даже, страшно сказать, нежности к этой тощей хвостатой девчонке.

Мы добрались до дома без приключений, и Петра попыталась сразу же отправиться к костру, над которым призывно раскачивался убогий железный котелок, обнаруженный мною в одном из сундуков. Однако Арфа была непреклонна, она подхватила девушку-кошку под мышку и, невзирая на громкие протесты, повела в дом на осмотр и перевязку.

Именно в тот момент я почувствовал, что Петра никуда не уйдёт. Сложно сказать, почему, но её протесты сейчас не выглядели агрессивно или вызывающе, это уже было то, чего мы с Арфой не сговариваясь ожидали от девушки-кошки – это было общение. Полагаю, что общение является самым важным фактором успеха любого предприятия, пока вы общаетесь – вы не дерётесь, а решаете какую-то проблему сообща, как и должно быть.

Я, поняв, что в данном процессе от меня толку мало, отправился к ближайшему рухнувшему дереву, благо, валялось оно в паре десятков метров от дома, чтобы заняться тем, что в дальнейшем назовут сельским хозяйством. Представьте себе, начиналось оно вот так: в кадушках и ящиках, которые я, криво и косо, сделал самостоятельно от и до. 

Потратив некоторое время на работу пилой, я получил приличной длины полено, из которого принялся выдалбливать сердцевину. Сперва пришлось изрядно поработать топором, разбросав вокруг себя мокрую щепу, потом настала очередь более тонких инструментов. К тому моменту, я уже довольно уверенно чувствовал себя со стандартным набором деревообрабатывающих орудий, так что мог выполнять ряд простых операций с высокой скоростью. Это придавало мне сил и даже, страшно сказать, уверенности в себе.

Немного расстраивало лишь то, что руки мои за прошедший месяц покрылись мозолями, которые имели обыкновение периодически лопаться. Арфа, конечно, обрабатывала мне их какой-то вонючей, но вроде бы очень полезной целебной жижей, но приятного в этой процедуре было мало.

В результате, у меня получился вытянутый деревянный ящик, тара, сосуд, называй как хочешь, из цельного ствола длиной почти два метра, в него я собирался высадить фиолетоволистную мяту для создания одомашненной популяции. Перевязав ящик верёвкой и перекинув её через плечо, я потащил тяжёлый груз к дому, где меня уже дожидались две прекрасные дамы, одна со следами кровоподтёков по всему телу, сидящие у костра.

***

В котелке бурлил наш терпкий чай, в воздухе витал запах не только травы Муркока, но и мяты, потому что Арфа совместила эти два растения и, судя по всему, такое смешение пошло напитку на пользу. Поверхность воды в котелке бурлила и переливалась разными красками, что напомнило мне о покупных холодных чаях в фарфоровых крынках, которые иногда привозили с собой теперь уже забытые папины гости из двух столиц.

Петра явно предвкушала питие, она не могла усидеть на месте и постоянно наклонялась над котелком, чтобы вдохнуть аромат трав. Арфе приходилось поддерживать её, чтобы наша кошка не ухнула в котелок лицом.

Разливать кипяток доверили мне, хотя мои руки всё ещё дрожали от усердной работы. Как только я наполнил одну чашу и передал её Петре, она буквально вцепилась в податливое дерево и коснулась разбитыми губами её бортика. Чай был столь горяч, что она безумно шумно выдохнула и сделала какой-то жест рукой – словно махала себе в рот.

- Эй, ещё очень горячий, аккуратно. – Сказал я и положил руку ей на голову. Только через мгновение я осознал, насколько опасным был этот поступок. Искалеченная Петра, ненавидевшая людей, уверен, в любой другой ситуации не вытерпела бы такой наглости, так что я тут же убрал руку и прошёл мимо, усиленно делая вид, что ничего не случилось.

Однако, обойдя девушку-кошку и подсев к обмершей от удивления и испуга Арфе, я увидел, что Петра сидела с закрытыми глазами и вдыхала аромат трав, удерживая сосуд всеми работающими пальцами двух рук. На её губах застыла такая умиротворённая улыбка, что я перестал беспокоиться.

Я налил из котелка порцию варева своей милой горничной, а потом и себе, правда, чашек у нас больше не было, и мне пришлось пить из глубокой миски.

- Честно говоря, милорд, когда вы это сделали, я очень испугалась. – Шепнула мне между делом Арфа. – Матуи очень сильны и опасны. А учитывая, насколько она ненавидит людей…

- Знаю, Арфа. Прости. Я сделал это не задумываясь. Она просто так мило хотела выпить чаю, это так не соответствует её внешнему виду и обычному поведению, что я размяк.

- Я понимаю вас, милорд. – Отозвалась Арфа и принялась что-то очень внимательно изучать на своих коленях, щёки её залило алым цветом.

Так мы и провели этот день, а потом и вечер, разве что перед сном, пока Арфа в очередной раз омывала изуродованное тело Петры и дезинфицировала её ранения, впрочем, уже заживающие, спасибо легендарной регенерации матуи, я дотащил полое бревно до места его будущей дислокации возле крыльца. Направив его перпендикулярно дороге, я прикинул, что после строительства забора эта кадушка окажется лежащей прямо вдоль него, что меня совершенно устраивало. Да, я начал с конца, ну и что?

Внутрь опустевшего ствола я засыпал земли, как раз на десять сантиметров, как следует её разрыхлил и на всякий случай дополнительно полил водой. Получилась готовая к посадкам грядка. На следующий день мне предстояло заняться значительно более трудным делом – доставкой и укоренением десятка кустиков фиолетоволистной мяты. Я уже предвкушал неудачу, но сдаваться был не намерен, раз мои прекрасные спутницы не сдаются и до последнего сражаются, даже когда на кону их жизни.

На протяжении всего дня Петра вела себя на удивление хорошо. Она много улыбалась, словно с неё спали какие-то оковы, но из-за неумения нормально говорить она почти не принимала участия в беседе. На всякий случай, мы с Арфой ещё раз представились ей, как подобает, она ткнула пальчиком в каждого из нас и повторила имена – Айн, Арфа. Ткнула пальцем себе в грудь. Петра.

На ужин мы доедали яйца, девушка-кошка съела их с огромным удовольствием, последнее яйцо она прижала к груди и улыбнулась сначала Арфе, потом мне. Это, видимо, означало благодарность. Я не ожидал подробного ответа, но на всякий случай спросил:

- Петра, а чем ты питалась, пока жила тут одна?

- Рыба! – Она указала пальчиком туда, где должно было находиться Холмовое озеро.

- Там есть рыба? – Я аж вскрикнул от удивления.

- Рыба. – Утвердительно кивнула девушка-кошка.

Так в моём списке дел появилась и организация рыбной ловли, сперва в озере, а потом, возможно, и в реке.

***

На следующее утро, которое наступило позже обычного, так как Арфе требовался почти час, чтобы провести все медицинские манипуляции над единственным пациентом нашей импровизированной больницы, мы отправились выкапывать фиолетоволистную мяту. Петра шла уже куда бодрее и всю дорогу смотрела на свои пальцы. Если вчера она могла управлять лишь четырьмя из них, то сегодня уже шестью, впрочем, это приносило ей боль, но она не сдавалась.

- Пальчики! – Она радостно показала нам, как сгибается её указательный на сломанной Арфой руке. Сама рука стала значительно более светлой, отёк постепенно начал спадать, а самодельная шина, которую смастерила моя горничная ещё прошлой ночью, помогла направить кости на правильную траекторию сращивания.

Никто из нас не верил, что кость восстановится полностью, но это было и не нужно, достаточно, если она просто не будет болеть, и рука будет работоспособна. Расчувствовавшаяся Арфа накинулась на Петру с объятьями, и та, совершенно ничего не понимая, во все глаза смотрела на меня, пытаясь понять, что происходит.

- Она рада. – Сказал я ей. – И я рад, что ты поправляешься.

- Рады? – Спросила она, словно не поняла смысла этого выражения.

- Мы волновались за тебя.

Петра недоверчиво перевела взгляд на Арфу, которая так и не расцепила своих объятий, а потом обхватила её руками за плечи и носом закопалась в копну зелёных волос.

- Рада. – Подтвердила она. – Петра рада.

Наши коммуникации всегда были краткими, потому что Петра говорила очень плохо. Версия с ненавистью к человеческому языку оказалась нежизнеспособной, поэтому на первый план выходили: теория 1 – Петра разучилась говорить, пока была в бегах, теория 2 – она никогда хорошо не говорила по-человечески, и тот минимальный вокабуляр, который она воспроизводила, являл собственно все её познания.

Меня всё ещё волновало, что же происходит в голове у девушки-кошки. Признаться честно, я думал, что она не сможет так быстро принять нас, но от ненависти до некого подобия дружбы она дошла за пару суток. Забегая вперёд, скажу, что настоящая дружба и взаимная привязанность ждали нас буквально за поворотом, оставалось лишь наладить коммуникации и объяснить друг другу, кто мы и как мы планируем дальше существовать в этом жестоком мире.

Но пока что мы просто вышли на очередную прогулку, к которой, однако, я подготовился тщательнее чем в прошлый раз. Ещё дома я соорудил из остатков шатра несколько небольших мешочков, воспользовавшись иглами Арфы. Количество мешочков – десять, именно такую популяцию фиолетоволистной мяты я хотел высадить в кадушку у дома. Предстояло ещё продумать вопрос зимовки, ибо растения, только что посаженные в новую землю, куда чувствительнее к низким температурам, а зимой, по слухам, в этих широтах должно быть довольно холодно. Просторы Жыма будут засыпаны снегом по колено, и так будут существовать долгие четыре-пять месяцев, без дополнительного утепления наша рассада попросту погибнет.

Ещё один мешочек, на который Арфа сегодня ночью нанесла простенький узор – россыпь звёзд – предназначался для хранения семян травы Муркока, её мы высадим открытым способом весной следующего года. Я уже прикинул, где должны быть грядки: где-то десять квадратов под пряные травы и десять квадратов под семиглавку – сытное и вкусное клубневое растение, способное вырасти до нужного для еды размера за два-три месяца. Важнейшей задачей становилось собрать урожай до снега, тогда мы будем обеспечены крахмальными клубнями хотя бы на несколько месяцев, а если не увлекаться – и на всю зиму.

Девчонки пока и не догадывались, какие планы у меня были на их рабочие руки. Конечно, Петре сперва нужно поправиться, и я всё ещё не был уверен, что она решит остаться с нами, но перезимовать ей почти наверняка придётся в нашем доме, так что я планировал отправить её на охоту с целью запастись мясом саблезубых кроликов, если её рука сможет срастись до кондиции, позволяющей охотиться. Да, мясо у них отвратительное, но, если готовить его с большим количеством трав, привкус падальщика можно будет перебить. Кроме того, мясо стоит вымочить, чтобы оно стало более нежным и не травмировало наши дёсны. С моей стороны, конечно, было некрасиво надеяться на бедняжку, которую мы только что спасли от смерти, но зима – такая штука, она требует решимости от управляющего землями, даже если на землях этих обитает три человека.

В планах также было создание запасов рыбы и птицы, первое также было на Петре, ибо у неё уже был опыт ловли, второе же – зона ответственности Арфы.

Надеялся я и на грибы. Понятное дело, что летом их не было, но по осени, если я правильно понимаю, они должны были появиться где-то в лесных чащах, грибы эти я рассчитывал высушить и развесить под потолком нашего погреба. Если пожарить их вместе с семиглавкой, должно было получиться прекрасное и очень калорийное блюдо, которое может обогатить наш рацион и дать энергии не меньше, чем добрый кусок мяса.

- Чай! – Воскликнула Петра, когда мы дошли до уже знакомого нам склона холма.

- Да, и сейчас мы будем его собирать. – Отозвался я и подозвал девчонок к тому месту, где особенно концентрированно росла трава Муркока. – Видите вот эти коробочки на кончиках листьев? Внутри них находятся семена. Вот вам мешочек, соберите как можно больше. Сразу очищайте, чтобы у нас были только семена без перегородок и внешних стенок.

Арфа и Петра с энтузиазмом накинулись на траву, я же вернулся к небольшому яркому кругу с мятой. Лопата, которую я взял с собой, была очень большой, выкапывать ею маленькие кустики было весьма сложной задачей, но я довольно быстро научился очищать ростки от излишков земли. Хуже всего обстояли дела с оценкой того, где находятся корни: каждый раз вгоняя лопату в поверхность неподалёку от своей жертвы, я переживал, не перерублю ли их, но в итоге мне всё удалось. К сожалению, один росток пал жертвой моего необдуманного удара лопатой в землю, но в остальном всё прошло гладко, десять кустиков мяты заняли свои места в приготовленных для них мешочках. Я перевязал их длинной верёвкой и закинул почти невесомый груз на плечо. После этого я вернулся к девушкам и убедился, что они туго набили свой мешок семенами травы Муркока, а по карманам Арфы распихали свежие листья – наш запас «чая» на ближайшие месяцы. Я планировал порубить их на небольшие кусочки и высушить на пока что жарком летнем солнце. 

Уже дома, после очередного сеанса перевязки Петры и долгого чаепития, в ходе которого мы сидели на траве вокруг костра и перебрасывались какими-то ничего не значащими фразами, я принялся пересаживать мяту в кадушку. Рассказать об этом можно было бы и одним предложением, но произошло кое-что важное.

Когда я утрамбовывал в землю третий или четвёртый куст (между ними я оставил зазоры, чтобы мята распределилась по кадушке равномерно), я услышал какой-то шорох за спиной. Это была Петра. Даже в своём состоянии она вполне могла ходить бесшумно, как все матуи, поэтому я интерпретировал это шарканье, как её попытку не напугать меня внезапным появлением.

- Поговорить. – Пролепетала она неуверенным голосом. – Петра хочет поговорить.

Я указал рукой на кадушку, и она не без проблем опустилась на её бортик. Я сел прямо на землю возле её ноги, наполовину обёрнутой бинтами, и принялся терпеливо ждать, когда она сформулирует свои мысли.

- Петра благодарна. – Сказала наконец она. – Без Айна и Арфы Петра была бы мертва.

Я кивнул.

- У Петры нет дома. – Произнесла она следующую фразу, и я напрягся. Возможно, разговор, самый важный разговор, который должен был рано или поздно состояться, случится сейчас? – Петре некуда идти.

- Где ты жила раньше, Петра? – Спросил я.

- Петра жила в большом доме. – Отозвалась она. – Играла с детьми, стелила кровати.

- Ты была горничной? Как Арфа?

- Петра не знает слова горничная. Петра стелила кровати и играла с детьми. Потом приехали злые люди в форме. Кухарка спрятала Петру и сказала бежать.

- Хреново. – Прокомментировал я.

- Петра бежала, её догоняли. Сломали несколько рёбер. Удалось улизнуть.

- Как ты оказалась на острове?

- Петра смогла сбежать, прыгнув в реку. Думала, утонет. Уцепилась за бревно, вынесло на остров. С тех пор жила здесь. Ела рыбу, дралась с зайцами.

- Ты сражалась с саблезубыми зайцами?

- Дралась. С ними легко справиться, они медленные.

Вот уж не подумал бы, что кто-то может назвать саблезубого зайца медленным. В отличие от вертикальноротого его собрата, обычные зайцы крайне проворны и даже в каком-то смысле хитры. Сражаться даже с одним таким – непростая задача, требующая определённого боевого опыта.

- У Петры нет дома. – Повторила девушка. – Петре страшно. Петре больно. Петра не хотела на вас нападать, просит прощения.

- Прости и ты. Мы защищали себя, не хотели причинить тебе такую боль.

- Петра понимает. Можно… - Она замолчала, словно обдумывая, стоит ли это говорить. Её лицо, совершенно бесхитростное, выражало в тот момент так много эмоций, что я даже смутился. Она краснела, бледнела, прикусывала заживающие, слава Древним, губы. Наконец, она опустил взгляд в пол и договорила. – Можно Петра останется тут?

- Петра. – Я встал и положил руку ей на голову, как в тот раз, когда сделал это машинально. – Я надеялся, что ты спросишь это. Мы с радостью примем тебя. Теперь это твой дом.

Я указал на уродливую постройку моего производства и испытал чувство стыда. Плохонький же дом я предлагаю этой матуи. Впрочем, однажды он будет больше и красивее, будем считать, что это лишь временное решение.

- Петра счастлива. – Сказала девушка-кошка, не поднимая головы. Она провела негнущимися пальцами по моей руке. – Петра будет хорошо себя вести и никогда не обидит Айна и Арфу. Будет защищать.

Я, наконец, убрал руку и услышал за своей спиной тихий вздох. Арфа наблюдала за разговором с почтительного расстояния, и лишь сейчас обозначила своё присутствие. Петра подняла голову и посмотрела на неё.

- Я рада, что ты с нами. – Сказала моя прекрасная служанка и улыбнулась широкой искренней улыбкой.

Потом было какое-то милование, в котором я не принимал участия, кажется, Арфа вымаливала у оробевшей Петры прощение за перелом руки («ручки», как она её называла).

Я решил оставить их наедине, ибо мне сегодня ещё предстояло разметить два небольших поля, чтобы назавтра мы могли приступить к засеванию одного из них и консервации второго. На повестке всё ещё стояли заборы у дома и вокруг наших грядок, калитка, неплохо было бы построить отдельный туалет, потому что мне порядком надоело каждый раз бегать в лес… В общем, работы впереди было немыслимое количество, хорошо, что рабочих рук прибавилось.

[ В следующей главе: на остров Жым прибывает торговец на паровом судне, фиолетоволистная мята оказывается очень дорогой, а отношения с девушками у Айна, удивительное дело, стремительно развиваются. ]